«Так, вот, вернемся к антисемитизму тех лет. Пресловутое «Дело врачей» Лечсанупра Кремля (из девяти арестованных в январе 1953 г. врачей шесть были
евреями) значительно изменило ситуацию. Эшелоны с товарными вагонами стояли наготове. Бараки Сибири, Казахстана, Дальнего Востока ждали
планируемых к переселению евреев. А на местах началась буквальная травля евреев на всех уровнях. Михаила Касьяновича Шереметкера сняли с должности
директора Парка и назначили директором стадиона «Локомотив». В ту пору этот стадион влачил жалкое существование. Времена его расцвета в связи с
футбольной командой того же названия были хотя и близкими, но еще не наступили. Шереметкер залил там беговые дорожки, организовал прокат коньков –
и стадион на одну зиму ожил. Как только лопнуло дутое «Дело врачей», Шереметкера вернули в Парк культуры и отдыха, где он и хозяйничал до выхода на
пенсию».

«И еще в «Военторге» можно было купить великолепно изданные книги. Отдельные тома и собрания сочинений. Напечатаны они почти все были в
Лейпциге, немецкой столице книгопечатания. В городе, где до Второй мировой войны находились всемирно известные издательства. Например, Брокгауза.
Во втором узком, длинном магазине, занимавшем не более четверти одноэтажного строения, находился магазин спортивных изделий. Там, не сразу, но,
постепенно, на подаренные по случаю дней рождения, успешного окончания очередного класса школы деньги, я приобрел и футбольный мяч, и футбольные
бутсы, и гетры, и щитки. Какое это было богатство!
Спортивный магазин отличала одна особенность: почти все его директора, в конце концов, угодили в тюрьму. Какие махинации и с чем они творили там – до
сих пор не пойму. Но директорствовать долго никому из них не пришлось. Хорошо запомнился лишь один директор – Жора Петровский. У него было весьма
интеллигентное лицо, красивые очки, несколько сутуловатая спортивная фигура, спокойные движения и речь. «Взрывался» он только на волейбольной
площадке, когда, высоко подпрыгнув у сетки, посылал на сторону противника трудно принимаемый «смэш». Я, наблюдая за его игрой на площадке Парка
культуры или пляжа «Динамо», всегда волновался за его очки. Он их во время игры не снимал – и они почему-то не слетали. Жора – ему в ту пору было лет
35 – «добивал» противника не только своей игрой, но и едкими остротами. Произносил он их тихо, словно для себя, но их хорошо было слышно и всей
шестерке игроков противника. А зрители, услышав Жорины «размышления вслух», тут же гоготали во все горло.
Увы, и Жору не минула участь его предшественников по магазину. Сидел он в тюрьме недолго: может быть, год с небольшим. Но в магазин уже не вернулся.
Работал директором стадиона «Локомотив», о чем мне напомнил в 2012 г. один из бывших винничан. А потом и магазин перевели в другое место. И до того
времени, пока все строение не снесли, туда вселился магазин книг».

«Перед вечерними сеансами в фойе кинотеатра на небольшой сцене играл эстрадный оркестр. Пели под оркестр солисты с неплохими голосами. Оркестр
одно время совмещал свои выступления в кинотеатре с игрой в ресторане гостиницы «Украина» («Савой»). Поиграли в кино, переместились в ресторан. К
началу следующего сеанса возвратились в кинотеатр. Репертуар, само собой разумеется, был отдельный для этих «сценических площадок». В кино –
советские патриотические и лирические песни, в ресторане, как сейчас бы сказали – шлягеры, а – под завязку – изрядно подвыпившим посетителям дарились
(за отдельную плату оркестрантам) пару одесских песенок «легкого содержания».
Через столько лет вспомнить всех участников этого оркестра невозможно. Но, все в городе знали скрипача Фиму Пельцмана. И не только за его
артистическое лицо и пышную волнистую шевелюру, не за мастерски вибрирующую на грифе и струнах скрипки кисть левой руки. Нет, многие годы был
Фима «девяткой» – центральным нападающим винницкой, как бы, сборной футбольной команды. За какую команду он играл во внутривинницких
чемпионатах – не вспомню. Слишком много было в то время спортивных обществ: «Спартак» (общество промкооперации), «Динамо» (милиция),
«Буревестник» (студенческое общество), «Медик», «Колхозник», «Искра», общество военных (в Москве – Центральный спортивный клуб армии, ЦСКА). В
одном из матчей на стадионе Парка культуры Фима сломал одновременно ОБЕ ноги. И потом долго ходил на костылях. О футболе было забыто навсегда.
Жил Фима в доме с ювелирным магазином, потом переехал на Свердловский массив. Была у него единственная дочь – красивая девчушка».

Читатель Михаил Нисин дополняет: «У Фимы Пельцмана, который играл на скрипке в оркестре кинотеатра, была жена Цива – кассир кинотеатра имени
Коцюбинского, дочь Бэлла и теща – мадам Любашевская. Когда Цива родила мальчика, то бабушку убедили, что внука назвали по имени ее покойного мужа.
Имя мужа было Ефим, а внука назвали Игорь («Ифим – Игорь, главное – первая буква!» – говорила мадам Любашевская)». Это, припишу от себя, чисто
винницкая специфика. И то, что ТАКОЕ имело место, и то, что ТАКОЕ истинный винничанин М.Нисин посчитал необходимым добавить.

«Некоторые ассирийцы работали на обувной фабрике, забор которой, как было только что сказано, был в глубине двора их жилищ, часть – на кирпичном
заводе, что располагался у глиняного карьера на улице Первомайской (напротив парка). В футбольной команде кирпичного завода было так много
ассирийцев (низкорослых, кривоногих, сухощавых и, главное, смоляно-волосатых), что эту команду остряки называли «Щетка».

«Само собой разумеется, играли в футбол, разбивая на каменистых «футбольных площадках», к отчаянию родителей, последнюю обувь. С футбольными
мячами было туговато. Поэтому шли в ход и резиновые мячи различного размера, которые были предназначены для игр малышей. Даже набитые тряпьем
старые футбольные (волейбольные) мячи из кожзаменителей. Настоящие кожаные – кожей же пахнущие – мячи с камерой были редкостью. Когда
обладатель такого мяча выходил с ним во двор, весть об этом мгновенно облетала все квартиры с детьми. Играли до того момента, когда мать
«мячеобладателя» звала его через приоткрытое окно домой. Выносящий мяч обладал правом занять любое приглянувшееся ему место в команде: вратаря,
защитника, нападающего. Остальные подчинялись воле «капитана». Им становился – только на эту игру – самый старший (авторитетный, крикливый). Редко
игра намечалась заранее. Это – когда играли двор против двора. Оповещались болельщики. Все было «по-настоящему».

«Следует подчеркнуть, что в те времена Винница поначалу не имела не только закрытого плавательного бассейна, но даже более или менее приличного
спортивного зала. Городские соревнования по гимнастике и акробатике проводились в помещении бывшего иезуитского костела (напротив теперь уже тоже
бывшего кинотеатра «Россия» на склоне улицы Ленина). Потом построили настоящий спортивный зал в Парке культуры (недалеко от здания Летнего театра).
В том зале уже можно было заниматься, например, баскетболом и волейболом. До этого – только летом на открытых площадках.
Последние находились в Парке культуры недалеко от тогдашней Летней эстрады. Рядом был теннисный корт. В теннис играли редко и лишь человек
пятнадцать, не более. Иногда на корте появлялись приезжие москвичи (ленинградцы) – дачники. Лучшим теннисистом был немолодой токарь с 45-го завода
Валентин Жеромский. Играл он просто, но хитро. И – результативно. Точно так же играл он и в футбол за заводскую команду.
Помню один примечательный его матч с молодым киевлянином. Это было командное соревнование чемпионата Украины. В начале 50-х. Команды состояли
из трех человек (двух мужчин и женщины). Играли три одиночных игры, одну парную (мужчины) и одну смешанную (мужчина+женщина). То есть, можно
было выиграть или проиграть со счетом 5:0. Киевляне приехали вдвоем, надеясь выиграть все три чисто мужские поединка. Действительно, их первая
ракетка – чемпион Украины Семен Фридлянд быстро расправился с зачинателем винницкого послевоенного тенниса Юзиком Крымским (моим сводным
братом). Но, второй номер киевлян – молодой парень начал «спотыкаться» в игре с Жеромским. Назревала сенсация: вылет киевской команды из
чемпионата. Вокруг корта скопилось много болельщиков. Страсти накалялись. Увы, молодость, в конце концов, победила. А в парной игре хорошо
сыгранные киевляне показали, чем отличается столичный теннис от провинциального».

«Не следует забывать, что спортивными обществами, а их – я уже об этом упоминал – было в то время немало, руководили случайные люди. Из числа
номенклатуры. Заваливали они работу в одном месте – переводили их на другое. Опять же – начальником. Помню, спортивное общество «Искра» (угол улиц
Гоголя и Льва Толстого), от которого я выступал (как в другой раз, например – от «Спартака»: теннисистов было несколько человек на весь город),
возглавлял некто по фамилии Крошка. Тихий мужичок с рябоватым лицом. До этого командовал он пожарниками. О Крошке рассказывали много забавных
историй, связанных с его близким к нулевому представлению о спорте. Одна из них – о том, как он горевал, что искровские женщины не участвовали в
соревнованиях… по борьбе. А мне представляется, что Крошка видел дальше других: чемпионаты по борьбе среди женщин стали теперь обыденностью».

«Я оставил футбол «на закуску». Потому, что он был самым «вкусным» зрелищем послевоенных лет. Никто не видел прославленных футболистов – Алексея
Хомича, Всеволода Боброва, Бориса Пайчадзе, Семичастного, Демина, братьев Старостиных, пр. «живьем» (лишь в киновыпусках «новостей», месячной,
впрочем, давности), но во время трансляций репортажей о матчах лучших команд страны вокруг уличных репродукторов собирались толпы народа. Голос
футбольного комментатора Вадима Синявского был в той же степени всем известен, как и голос Юрия Левитана. К тому же, Синявский мог, в определенных
рамках, что-то сказать свое, обычными, не официальными словами. Ю.Левитан даже этой минимальной свободы не имел: тебе написали – читай! И – с
нужной интонацией!
Первые футбольные матчи состоялись на стадионе Парка культуры. Вокруг поля было несколько скамеек. Команды в перерыве отдыхали на травке. Их так
плотно обступали болельщики, что тренеры (если таковые имелись) или «ответственные лица» постоянно просили любопытных, окружавших игроков, дать
футболистам «немного воздуха». В плохую (дождливую) погоду матчи отменялись.
Потом построили небольшую трибуну, а метрах в тридцати за ней – хатку-раздевалку. Далее места для зрителей расширяли и расширяли, трибуна приобрела
подходящий вид и стала доступной только для определенного круга лиц, а в новой раздевалке для спортсменов была даже душевая (но, не всегда – горячая
вода). На афишах, сообщавших о футбольных матчах, появилась приписка: «Матч состоится при любой погоде».
Играли с соседними городами на первенство Украины. Стадион не был огражден, поэтому в день футбольного матча – уже задолго до его начала – вход в
Парк культуры становился платным (даже, когда входные билеты уже, в принципе, отменили). Посетители, и не думавшие посмотреть футбольный матч,
роптали. А болельщики типа меня знали, что в длиннющем заборе парка есть сто-о-олько лазеек. Более того, рядом с кассой (!), слева от главного входа
можно было перемахнуть через забор. Но – осторожно! По команде ли директора парка, или его рьяных помощников верхушку забора незаметно густо
мазали дегтем. Не увидел – прощайте рубашка и штаны! Нет, самое простое: прийти в Парк пораньше, когда еще вход свободный (время начала оплаты входа
извещали) – и дождаться в Парке футбола».

«Об одном из винницких футбольных героев тех лет – Фиме Пельцмане – я уже упоминал. В воротах стоял Сема Межеровский. В фуражке с большим
козырьком (как Лев Яшин!). Много лет спустя я видел Сему на базаре, где он работал мясником. Другим вратарем был «Бомбочка» (это его так болельщики
называли), работавший в «Оптике», когда она располагалась в здании редакции «Винницкой правды». В защите играл и часто был капитаном команды Миша
Гринберг – в будущем капитан милиции, руководивший городским медицинским вытрезвителем. Другим защитником был Марик Бромберг, ставший судьей
республиканской категории по футболу.
Сейчас смешно вспоминать, как тогда вратарь, вводя мяч в игру (после выхода его за ворота), бережно клал мяч на угол вратарской площадки – и уже
защитник сильным ударом выбивал его подальше в сторону ворот соперника. Так было заведено. Или – расположение помощников судьи: оба находились у
кромки одной и той же стороны. А судья перемещался в основном ближе к краю противоположной им стороны. Той, кстати, где находилась главная трибуна.
Поближе, так сказать, к начальству».

«Вот что дополнил по этому поводу читатель Дмитрий Якиревич: «По поводу футбола в конце 40-х – начале 50-х. Главной командой была «Динамо». Она
играла в матчах на первенство Украины. Помимо нескольких игроков, названных Вами, скажу дополнительно о тех, кого помню. В те времена играли по
системе дубль-вэ, т. е. 1+3+2+5. Так вот, в воротах стояли попеременно Сема Межировский и Виктор Березовский (последний в конце 50-х работал
таксистом). В защите 2-м номером (справа) играл Марик Бромберг (на рубеже 80-х – 90-х гг. он выехал в Израиль). 3-м (в центре) – Миша Гринберг. 4-м
номером (слева) – Жан (фамилию не помню). 5-м (правым полузащитником) – красавец Женя Иванов (потом стал футбольным судьей). 6-м (слева) – капитан
команды Виктор (?) Лаевский. 7-м (правым нападающим) – не помню, кто. 8-м (правым инсайдом) – Валек (так его все называли, фамилию не помню). 9-м
(центральным нападающим) – Фима Пельцман (кстати я присутствовал на том матче, когда он сломал ногу, но одну! Мы были хорошо знакомы, ибо моя мать
до войны училась вместе с ним в житомирском музыкальном техникуме). 10-м (левым инсайдом) – Алеша Поросенков (поскольку он рано облысел ему часто
доставалось от болельщиков – ему кричали: лысый). Кто был 11-м, не помню.
Году в 1954-м ситуация в футболе изменилась. Власти приняли решение, в соответствии с которым, право играть на первенство Украины нужно был
завоевывать в играх на первенство области. Именно тогда на 45-м заводе сумели создать сильную команду «Труд» (за счет пяти киевлян). Кроме того, к ней
присоединился вратарь Сема Межировский. Схватки «Динамо» и «Труда» носили чуть ли не смертельный характер. Они заканчивались, порой
беспорядками, когда на поле выбегали пьяные болельщики (в основном, со стороны «Труда»), протестовавшие против решения судьи или самого хода игры.
В конце концов в первенстве Украины стала выступать команда города Винницы, составленная из игроков обеих команд, плюс другие сильные футболисты,
например, Геннадий Сергейчук из студенческого СО «Искра». Это продолжалось какое-то время, пока не наступила эпоха «Локомотива» и Жилина».

«Футбольный «взрыв» наступил в 1958 г. Петр Федорович Кривонос – известный всей стране стахановец, Герой Социалистического Труда, начальник
Юго-Западной железной дороги (с 1953 г.) избрал Винницу местом прописки своего «хобби» – футбольной команды. В штате железной дороги появились
новые сотрудники, получавшие, например, как крановщики, мастера-ремонтники, пр., неплохие оклады. Все они были футболистами, которых подобрал
Виктор Степанович Жилин – бывший известный футболист, назначенный тренером команды Кривоноса.
Анатолий Крощенко – левый крайний нападающий, красивый кудрявый блондин. Евгений Снитко – нападающий, тоже видный парень. Борис Липский –
опять же, парубок что надо! Александров – невысокого роста, очень полезный команде и в нападении, и в защите (внезапно прекратил свою спортивную
карьеру, заболев туберкулезом). «Непроходимый» защитник Юн Чен-ян. Валентин Трояновский – «советский Гаринча», как называли его спортивные
журналисты.
С неповторимым бразильским футболистом «Троян» (так его звали болельщики) имел сходство и внешнее (у обоих были настолько кривые ноги, что
соперники не могли разгадать направление их движения при дриблинге), и «внутреннее» (оба употребляли непомерно много внутрь). «Трояна» из-за этого
выставляли из команд высшей лиги. Но потом брали обратно: другого такого футболиста в стране не было. В 1961 г. «Троян» стал вместе с киевским
«Динамо» чемпионом страны.
А в Виннице я однажды наблюдал такое, что не забуду никогда. После одного из матчей, в котором «Троян» играл блестяще, я поехал домой, перекусил и
пошел на «стометровку». Уже стемнело. И вдруг около здания облисполкома я увидел вдребезги пьяного «Трояна», шатающегося от одного края тротуара до
другого и лепечущего что-то себе под нос. Он, в отличие от меня, после матча не перекусывал, он даже, по виду, не закусывал. Он только (вы)пил.
Гаринча умер в 50-летнем возрасте от алкогольного цирроза печени. А «Троян» свое «неумение пить» (сам он это именно так определял) преодолел. После
Винницы играл еще немало лет. В последние годы – на Сахалине».

«В.С.Жилин мотался между Киевом, где у него была квартира, и Винницей, где он жил в общежитии пединститута на ул. Гоголя. Был в полном смысле слова
служкой Кривоноса. После матчей – я это сам видел – на скамейке в парке стадиона сидел с кем-то из винницких начальников Кривонос, до невозможности
растолстевший, с наполовину расстегнутым, распиравшимся изнутри генеральским железнодорожным кителем. А перед ними стоял, подобострастно
согнувшись и спешно застегивающий последнюю пуговицу на пиджаке, с красным лицом провинившегося школьника, оправдывающийся в чем-то
поджарый Жилин. Очень неприятная картина.
Зато любил Кривонос показать свою отеческую заботу о футболистах. То подарит всем по костюму заграничного пошива, то по китайскому габардиновому
плащу, то обрадует еще чем-то. Не за свои, разумеется, деньги. За государственные, профсоюзные, какие-либо еще. А раз (может быть, и не раз, а несколько
раз) устроил команде поездку за рубеж, например, в Скандинавию. Играл «Локомотив» там с любительскими командами. Возвратился с хорошими
результатами встреч. И все были довольны. Ведущие игроки получали квартиры вне всяких очередей. Это в те времена, когда переселения в новую квартиру
ждали по многу-многу лет, было высшей наградой».

«Посещение матчей с участием «Локомотива», стало, как бы, святым делом для всего винницкого начальства. Не в меньшей мере, чем присутствие на
зачтении послания «Urbi et orbi» Папой Римским – для ватиканских кардиналов. Раз Первый (секретарь обкома, в ту пору – Павел Пантелеевич Козырь)
«болеет», то и им «оставаться здоровыми», не заразившись футбольной лихорадкой, было не положено. Так, уж, было заведено. Никакой прививкой от этой
номенклатурной заразы защититься было нельзя. Разве что – мнимым или действительным сердечным приступом. Но – только на одну игру.
А народ словно жил только от одного матча до следующего. В те годы начала зарождаться «мода»: «настоящим» болельщикам следует поддерживать свою
команду и тогда, когда она играет на выезде. Организованных поездок, правда, еще не было, с транспортом были проблемы, билеты на матч приходилось
доставать через знакомых в этих городах… Но страха, что тебе болельщики соперника разобьют лицо или проломят череп, не было тоже. С группой друзей
ездил и я за командой. Однажды. Во Львов.
Рядом со зданием «Сахаротреста», там, где в так называемом «Садике прессы» стояли стенды газет «Советский спорт» и «Радянський спорт», с утра и до
вечера толпились знатоки футбола, убеждая друг друга в том, кого лучше было бы Жилину поставить на игру, с какой ноги вернее было бы ударить по мячу
нападающему во вчерашнем поединке… «Разборки» шли нешуточные. До драки, однако, не доходило: все были из одной «семьи» болельщиков винницкого
«Локомотива». В команде, заметим, ни одного винничанина по происхождению не было».

«В начале июля 2010-го года я получил по электронной почте следующее письмо:
«Уважаемый автор, спасибо за интернет-книгу о Виннице. Интересно, и очень хорошо написано. Но:
Анатолий Александров не болел туберкулезом, а умер скоропостижно в январе 2001 года, через год после еще одного талантливого игрока киевского
«Динамо» и винницкого «Локомотива» Игоря Балакина. Туберкулезом болел (и потому недолго играл в Виннице) полузащитник и прирожденный лидер
Анатолий Шинкаренко.
О Жилине, покойном ныне. Прежде всего, он был не служкой (это явно скоропалительно и несправедливо), а высокопрофессиональным футболистом и
тренером, который заслужил уважение игроков всех поколений, игравших в винницком «Локомотиве» и «Ниве».
С уважением, Станислав Михровский.»
Надо отдать должное автору этого письма – явному знатоку истории винницкого футбола: не поленился отметить неточность и спорную формулировку в
моих воспоминаниях, за что я ему весьма признателен. Скорее всего, я перепутал указанных выше Анатолия Александрова и Анатолия же Шинкаренко. Что
же касается Виктора Степановича Жилина (1922—2009), то его заслуг я нисколько не умалил, рассказывая о мною виденном. Здесь надо было бы подробней
описать личность Петра Кривоноса тех дней, тогда стало бы ясно, что дело было не в Жилине. Где только ему, вероятно, из-за подобных начальников, не
пришлось работать тренером футбольных команд! Кроме Винницы, еще – в Харькове, Кировограде, Житомире, Одессе, Запорожье, Ивано-Франковске,
Кривом Роге, Черкассах, Бородянске Киевской области!»

«Читательница Зоя Акивисон добавляет к этому разделу: «С 1948 года в Виннице ежегодно проводилась эстафета на приз газеты «Винницкая Правда».
Основными соперниками были команды медицинского и педагогического институтов. А первыми, кто бежал на этапах от которых зависел результат, от
мединститута был Коротков Валерий, а от пединститута – Критцштейн Семен. Их этап был очень сложным: по улице Ленина до пожарной части на улице
Пирогова. Я тоже была участником этой эстафеты в команде мединститута». И Короткова, и Крицштейна помню. Последнего «переманили» потом (как
спортсмена и тренера) в Черновцы. «Переманивали» в те времена просто: обещали (и давали довольно быстро) квартиру. С жильем в СССР было очень
туговато».

«И буквально один абзац о шахматах. Это ведь тоже вид спорта. Сам я в шахматы не играл, но турниры шахматные посещал. Мне было интересно наблюдать
поведение шахматистов. Городские турниры проходили в Доме учителя, в Клубе водоканала (по ул. Киевской), в Парке. Помню Магараса, очень серьезно
относившегося к соревнованиям любого ранга. Крупного, краснощекого Бондаренко. Работающего в Госбанке Ромова (уехал в Израиль – перед этим, как я
слышал, разведясь с женой – одним из первых). И, разумеется, моего сводного брата, неровно игравшего Иосифа Крымского».

«А вот «околошахматные» воспоминания, присланные в ноябре 2009 г. Дмитрием Якиревичем: «Говоря о личностях, хочу упомянуть еще некоторых людей.
Савелий Давидович Брок. Многолетний руководитель шахматно-шашечной секции дворца пионеров. Человек, с сильно выраженным холерическим складом,
он вырастил сотни разрядников. Я знавал ребят, которые впоследствии занимали призовые места на чемпионатах Украины. В общении С.Д.был непрост, мог
легко разнервничаться. Но если кто-то становился его любимым учеником... Или даже если кто-то заговаривал на его любимую тему. Помнится, он, как и
большинство из нас, каюсь, не поняли значения июньского пленума ЦК КПСС 1957 года, на котором в ходе борьбы за власть и дворцового переворота (его,
видимо, можно считать и государственным) были удалены из руководства Маленков Г.М., Каганович Л.М., Молотов В.М. и «примкнувший к ним Шепилов».
Понять тогда, что одна банда стоила другой, было невозможно. Население, вопреки официальной пропаганде, было в основном на стороне той банды,
которой не повезло. И С.Д., не боясь последствий, прямо посреди «Ленинской» выражал свой сарказм по поводу Е.А.Фурцевой и Н.С.Хрущева,
разгромивших «презренную антипартийную группу» – по-украински это звучало так: «мерзенну антипартiйну группу».

«Не сожалели, по всей вероятности, сотрудники мединститута, об отъезде в Одессу вместе с Козырем их ректора Корхова. Студенты видели его редко, за все
годы обучения – несколько раз. Не появлялся он никогда на «Вечерах вопросов и ответов». Ректор пединститута Ткаченко был совсем иным. И внешне –
намного завиднее, и – активнее, темпераментнее. Часто выступал «перед народом». Зато, Корхов никогда не забывал пойти на футбольный матч с участием
«Локомотива». Это, как говорилось, входило чуть ли не в круг обязанностей местной элиты».

Фото 93. А эту фотографию обнаружил я «В контакте» с большой радостью: об оркестре я писал в главе «Кино моей молодости». Третий слева — скрипач и
футболист Фима Пельцман. Так сказать, винницкий Никколо Паганини и Диего Марадона тех лет (в одном лице!). Аккордеонист (с бабочкой, а не с
галстуком, как остальные!) тоже мной описан. И за пианино — вероятно, упоминавшийся Яша. Нескольких музыкантов вспоминаю зрительно, но не более.
Может быть, найдётся кто-нибудь, кто в состоянии подсказать...

Фото 94. И эта фотография футбольной команды «Динамо» образца 1950 г. меня очень обрадовала. Впереди — капитан Саша Моисеев. Самый пожилой (лет
под сорок), участник войны. Спокойный, прилежный в игре. Авторитет. За ним — вратарь Виктор Березовский (Бомбей, Бомбочка - так его называли
болельщики) и правый защитник Марик Бромберг, полузащитник Женя Иванов (??) и центральный нападающий Фима Пельцман, последний — правый
инсайд Валёк (увы, с уголовным прошлым "щипача" - карманного вора). Перед ним - футболист из рядов ассирийцев (имя не вспомнил). Обо всех них
упоминалось в главе «Винница спортивная». И здесь помощь со стороны мне бы не помешала...

Спро'сите: как такое неважное можно помнить через 60 с лишним лет? Отвечаю:
- это было важным, потому что более эмоционального развлечения, чем футбол посмотреть, тогда не было...
- футболисты были нашими героями, которых мы видели не только на поле; в перерыве между таймами команды сидели кружком за стадионом на редких
лавочках, на траве, а мы их плотно обступали, чутко прислушиваясь к разговорам наших кумиров; нас отгоняли (дайте игрокам свежим воздухом
подышать!), а мы подкрадывались снова...
- после матча в своих дворах до темноты обсуждали и игру, и реплики игроков в перерыве.